Галина Константиновна Печеркина 33 года бессменно проработала на областном телевидении в качестве редактора. Она стала свидетелем и участником всего того, что происходило на ульяновском телевидении с 1960-го – года его образования. Ветеран труда, член Союза журналистов Галина Печеркина рассказала проекту «Годы и люди» о том, какие они делали передачи, как освещалось строительство Ленинского мемориала в специально созданной к 100-летию Ленина редакции, о свирепствующей цензуре, про жалобы ульяновцев в программу «Почта недели» и о звездных гостях города.
- Галина Константиновна, какие программы вы готовили на телевидении?
- В первые годы моей работы московские передачи еще не принимали, и два с половиной часа местного вещания нужно было чем-то заполнять. Мы с Исааком Гольдманом и Анатолием Ивлиевым три раза готовили «Последние известия». Кинопленки выделялось мало, и два-три сюжета приходилось делать на фотографиях, остальное – «говорящие головы», приглашенные гости.
Нашей промышленно-информационной редакцией руководил Исаак Львович Гольдман. Кроме «Последних известий» мы готовили большие тематические программы с приглашением специалистов промышленности и строительства. В студии выступали ученые, изобретатели, рационализаторы. Передача называлась «Новое в жизни». И для меня, молодого автора, было большой радостью попасть на стенд «Лучшие передачи недели».
Нас посылали и на Олимпийские игры. В числе лучших в стране была отмечена наша телевизионная группа, принимавшая участие в съемках Олимпийских игр в Москве.
Большие передачи на серьезные темы требовали серьезной подготовки. И тут мне помогала моя фамилия. Папу в городе знали и уважали как хорошего специалиста. В моих передачах «Новое в жизнь» часто шла речь о сложных технологиях. Меня спрашивали: «А Печёркин К.И. случайно вам не родственник?». И узнав, что я его дочь, продолжали терпеливо и доброжелательно разъяснять суть дела.
Мои программы всегда висели на стенде «Лучшие передачи недели». Я очень старалась. Людей могла организовать. Я никогда не стеснялась своего незнания, всегда все выпытывала. Приехали мы как-то на автозавод, мы ведь раньше на пленку снимали, это сейчас интервью берут и чистят, как хотят. А нам надо было весь текст написать. А он не совпадал со зрительным рядом, потому что пленки некачественные, фотографий было мало, и вся трудность была совместить то, что ты пишешь, с фотографиями. Все это было сложно. Вот такую школу мы проходили.
А еще я делала большие промышленные передачи, нужно было писать тексы, большие, по 20 страниц. За себя и за гостя. Перед строительством мемориала у меня были целые диспуты. Спохватились же очень поздно к 100-летию Ленина, что ничего нет в Ульяновске. И вот начали макеты делать, архитекторы то, краеведы сё. А у нас тогда еще не было прямого вещания, и все выстраивали в студии. Макеты привезем, стулья поставим, диспуты идут, я ведущей еще была. Они все спорят, нам надо в час уложиться, а мне уже показывают, что все - время кончилось.
- 1970-е годы в Ульяновске – это масштабная перестройка города. Как на телевидении освещалось строительство Ленинской мемориальной зоны?
- Мне особенно запомнилось обсуждение строительства Ленинского мемориала. В студии собралось около 40 человек: архитекторы, проектанты, краеведы, старожилы города. Спорили, горячились. Я еле успевала сдерживать особо яростных выступающих и следить, чтобы не перебирали время программы, но все равно перебирали. Часа не хватало.
Потом мне сообщили, что меня из промышленной редакции переводят в новую, специально созданную к 100-летию Ленина. Все репортажи со строительства новых объектов должны идти со словом «сегодня». Отовсюду везли строительные материалы. Люди работали чуть ли не круглые сутки. На стройке был идеальный порядок, сроки поджимали. От нас требовалось все это оперативно освещать. Мы с оператором забирались в самую паутину лесов. Лазали по шатким конструкциям и все пытались представить, каким же будет зрительный зал...
Самым памятным стал репортаж с площадки нулевого цикла. Сооружение огромного «подземелья». Мы тогда как раз получили ПТС, передвижную телевизионную станцию, и освещать важные события можно было прямо на месте. Об этом мне предстояло рассказать с экрана. Я очень волновалась. 10 минут в прямом эфире - для меня это было «боевым крещением».
Телеоператорам Юрию Агафонову, Александру Быстрову, Юрию Старостину приходилось очень непросто - катать тяжелую камеру среди толпы любопытных людей. Режиссер из машины ПТС отдавал команды, выбирал кадр, а оператору нужно было показать действие в лучшем виде.
- Какие еще трудности были в работе на ВГТРК?
- Быть постоянно привязанным к зрительному ряду совсем не просто. Напишешь текст, а на репетиции чуть не за час до эфира бракуют пленку. Так и с фоторепортажами было. Однажды перепутали репортажи. На пульте была Римма Максимова. Я вижу, что эфир идет с завода «Контактор», а фотографии с автозавода. Что-то предпринять было уже поздно, и Римма мне сказала: «Ты знаешь, я знаю, больше никто - ну и помалкивай».
Самым сложным оказалось для меня писать коротко и сжато. Свои университеты я проходила на рабочем месте – пыхтела, ревела, переписывала по несколько раз. И, в конце концов, худо ли бедно освоилась. Мой старший редактор Исаак Львович Гольдман был строгим и требовательным. Помню, как он терзал мою первую передачу о рационализаторе со швейной фабрики им. Горького. «Пока не найдешь изюминки, - внушал он мне, - толку не будет».
- А что было самым трудным?
- Самым трудным было брать интервью. Люди очень стесняются экрана, и чтобы их разговорить в коротком сюжете, нужно очень четко поставить вопросы и прорепетировать с ними, и это все делает не режиссер, а журналист.
- Кого вы приглашали для интервью?
- Врач, бригадир, рабочий, люди из науки, они могли говорить, но очень много, а надо уложиться в три минуты. Новости шли у нас 15 минут. Когда брала интервью, никогда не стеснялась. Помню, ездила к трамвайщику, их только пустили тогда, и нужно было разговорить человека - как будет развиваться трамвайная сеть, где пойдут первые трамваи. Я тогда очень устала и начала засыпать, а он сидит недовольный. Я еле-еле разговариваю и ловлю себя на том, что я не выспалась и плохо говорю. Но я собралась и сказала ему, что не очень хорошо себя чувствую, извините, расскажите мне все, я совершенно ничего не знаю в этой сфере.
Я моталась по всем стройкам, а люди агрессивные, не разговаривают, особенно начальники. Я прикинусь бедненькой «ну вот очень надо, дайте, пожалуйста, кого-нибудь чтобы мне разъяснили вот это, я это не понимаю» и люди сразу открывались. В сельском хозяйстве я вообще ничего не понимала, а сюжеты надо было давать.
Тогда было открыто 4-5 предприятий, а все остальные были военные, и туда не пускали. И вот было очень сложно найти сюжет. Важно всегда найти тему, особенно для телевизионного журналиста. Я в этом отношении была ценным кадром. На заводе был, там был, тут тоже был – ой, куда же? И вот начинаешь выдумывать, что бы дать и вот ухватываешься за незначительные темы. У меня главный редактор был Антипов, он хороший журналист, но совершенно не трудился над тем, чтобы дать задание, что хочешь то и делай. Когда человек приходит на работу и знает, что ему делать, это одно, а когда он приходит - и нет тем, особенно в новостях, это другое. Сложно.
- Была ли на ульяновском телевидении цензура?
- В те годы свирепствовала цензура. Можно было схватить выговор, если вдруг в кадр попадали мост через Волгу или кто-нибудь из выступающих упоминал приборостроительный или механический заводы, выпускающие военные изделия. А ведь в прямом эфире могло проскочить и не такое.
- Вы также вели программу «Почта недели». Как она зарождалась?
- Как-то приглашает меня к себе в кабинет председатель нашего комитета по телевидению и радиовещанию Милюдин и спрашивает, не возьмусь ли я за письма от телезрителей. Я согласилась, не представляя, во что это выльется. Оказалось, будет не просто обзор писем – предстояло добиваться, чтобы по жалобам принимались меры, и о том, что сделано нужно было сообщать с экрана. При этом остальные мои дела оставались так же за мной, то есть 12-15 репортажей за неделю в теленовостях и субботней программе «Панорама недели». Вот такую обузу по доброй воле я на себя взвалила.
- На что жаловались ульяновские телезрители?
- В программу шли письма с жалобами по самым разным поводам. Весной протекают крыши, зимой плохо топят и нет горячей воды, невозможно устроить ребенка в садик и т.д. Я помогала как могла. Связывалась с разными начальниками, звонила в районы председателям райисполкомов, особенно часто, когда зимой заносило дороги. Мне помогали, и я с экрана благодарила их. За неделю приходило 10-12 писем. Я старалась отобрать те из них, которые поднимали проблемы, касающиеся многих: неухоженные дворы, разрытые траншеи, плохая еда в школьных столовых и прочее. Самым главным достижением «Почты недели» я считаю вот что. Кардиологический центр долго занимал небольшие комнаты в подворотне. Вместе с главврачом центра мы начали «воевать» за освобождавшееся здание Ленинского райкома партии на улице Кузнецова. Я трижды поднимала этот вопрос. Кардиологическому центру на долгие годы отдали трехэтажное здание с множеством кабинетов, реабилитационным спортивным залом. А на первом этаже открыли дневной стационар.
- Какие именитые гости к вам приходили, какие с этим были связаны истории?
- Наше телевидение принимало Мстислава Ростроповича, Евгения Мравинского, Юрия Темирканова, Тихона Хренникова, Яна Френкеля, Людмилу Зыкину, Муслима Магомаева, Германа Титова... В моей книге «Незабываемое, неповторимое» об этом целая глава есть, называется «Встречи, которые не забываются».
К нам приезжал Евгений Евтушенко. Я нахально тогда пошла в гостиницу. Мы встретились у дверей, он был высокий здоровый дядька. Я ему город показала. Он мне был интересен. Я его и на каток возила. С катком договорилась, коньки достала, покатались. Потом спросил про бассейн. Он тогда только один был в Киндяковке. Мы такси взяли и в бассейн поехали. Потом я его к нам в гости пригласила. Его тут не признавали, он был в опале, потому что не подписал документ об исключении Бориса Пастернака из союза за его «Доктора Живаго». Вот он выступил против. Его как бы игнорировали, хотя весь мир его знал. Когда он в гостях был у нас, ему понравились картины моего мужа. Он был ценителем живописи. Аркадий Ефимович (Егуткин – прим. ред.) нарисовал Пастернака, и эту картину мы ему подарили, правда, подарили только в Израиле через много лет, через 43 года.
На 100-летие со дня рождения Ленина сюда приезжали все, кто только мог приехать. Как только открылись Мемориал и гостиница «Венец», в Ульяновск стали приезжать известные музыканты и артисты.
Приезжали к нам композиторы. На Новый год в Дом-музей Ленина все пошли на елку. Я там какой-то репортаж делала. И вот там куча композиторов, к кому подойти? К Яну Френкелю. «Журавли» - это его знаменитое произведение. А большие люди они очень простые. Я его заманила в гости, он из Самары оказался, с мамой моей вместе росли. Мама сделала печеную картошечку, и он сказал, картошка была такая вкусная! Я всегда старалась домой звать людей.
Роберт Рождественский был, он оказался очень скромным. Мало говорил, видимо стеснялся своего заикания. Не знаю, почему не сказала ему, что выступаю с чтением его стихов. Наверное, ему было бы приятно.
Я разговаривала и с Аллой Пугачевой, Вячеславом Тихоновым, Сергеем Бондарчуком.
О встрече с Марком Бернесом я вспоминаю с горечью. Марк Бернес выступал у нас на телевидении, уже будучи пожилым и, очевидно, больным. Следом предстоял его концерт в Мемориале. Городские власти даже не позаботились о том, чтобы выделили для него приличную машину. Я, сидя с ним рядом на металлической скамейке нашего громыхающего телевизионного УАЗика, видела его мрачное, усталое лицо, склонившееся к коленям. И мне было стыдно с ним заговорить.
Хорошо запомнился приезд Аркадия Райкина. Уже на середине его выступления начальство гуськом потянулось к выходу. Больше Райкин в Ульяновск не приезжал.
В те годы на нашей студии ставились целые спектакли. Снималось много очерков о лучших людях. Было сделано первое кино - прекрасный фильм об Аркадии Пластове по сценарию Николая Благова.
- Расскажите про Николая Благова? Каким он вам запомнился?
- Мне посчастливилось работать, правда, недолго, вместе с Николаем Благовым, бывшим российским поэтом, нашим земляком. Когда Николай подарил мне свой маленький сборничек «Маковое поле», я стала без конца перечитывать его стихи, все больше погружалась в бездонный чистый колодец его поэзии. Потом потихоньку стала заучивать их наизусть. Хотелось и с другими поделится этим богатством. В свободное время выступала в библиотеках, в школах. Каким запомнился мне Благов? Большой, немного неуклюжий, со светлой копной волос, спадающих на лоб, с доброй застенчивой улыбкой.
- Чем еще кроме телевидения вы занимались?
- У нас с редактором Алексеем Гречушниковым был сатирический журнал «Степан Вышкин». Он помогал реально. Как-то зимой строители пожаловались, что в морозы им не дают перчаток. Каменщикам приходилось особенно тяжело. Наш журнал рассказал об этом, и рукавицы быстро нашлись. У меня еще была полудетская газета «Сим-Сим». Как бы «сим-сим откройся, открой двери в новую жизнь». Маленькая газетка с рисованной картинкой, художники мне делали. Там юмор, детская страничка, программа. Её стали хорошо покупать. Потом я организовала радиогазету. Договорилась с радиоцентром и пускала рекламу по радио. Я сама начитывала. Затем организовала школу дошколят. Пригласила всех своих подруг, кто математикой занимался, кто танцами, кто английским, кто художественным чтением. Мы зарегистрировали свою фирму, и много детей сразу пошло. Я всегда что-то придумывала. Мое любимое занятие всегда было не журналистика, а то читать стихи - у меня несколько программ поэтических. Я их очень люблю и за это держусь. Для меня это религия и спасение. Потому что как бы я себя не чувствовала, я всегда читаю стихи.
- Если вернуться к началу - как вы попали на телевидение?
- Со школы я читала стихи, участвовала всегда во всех конкурсах. Когда я заканчивала академию в Ленинграде, был конкурс дикторов. Я занималась в студии художественного слова при академии, и моя педагог мне сказала, чтобы я поучаствовала в конкурсе. Я туда поехала, даже не надеялась ни на что. Там участвовали 175 человек, как сейчас помню, было три тура, и я их прошла. Нас осталось трое, а у меня горел диплом, потому что я училась плохо. Они нам предложили тексты, говорят, ходите, репетируйте. Я слышу, обсуждают. Эта вот так, блондинка что-то эдак, а эта как, ну, а эта вроде фотогеничная, но у нее, видишь, проблемы прописки нет, потом диплом у нее, ну, посмотрим. Короче говоря, я поняла, что у меня шаткое положение, и больше всего из-за диплома.
И я вот думаю, Боже мой, я просто не окончу институт, и я перестала ходить, мне и не понравилось. Сидишь там весь день, текст тебе дадут, и вот жди, когда там репетиция. Я пометалась, пометалась и, думаю, все. Мне дали справку, что я прошла три этапа, я окончила институт, уехала на юг. Мне сказали, что телевидение еще не открылось, вот-вот только должно, это были 1960-е годы. Меня знали уже в городе, потому что я участвовала во всех партийных конференциях, праздниках, литмонтажах - это когда выстраивали пионеров, потом комсомольцев, и мы там читали стихи. Кохова, первый директор нашего телевидения, меня знала, мы тут рядом жили. Меня как бы пригласили, и я со спокойной совестью уехала ждать, пока откроют.
И вот я приезжаю, и уже кто-то другой на этой должности. Пока я проездила, а это где-то три месяца, вышло постановление очень строгое, что те, кто окончил институт и не едут по назначению, должны были иметь справку, что от назначения отказались. Мне дали направление в Сибирь, к черту на куличики, и подружкам моим куда-то туда. Прям, как нарочно стали требовать справку у меня, а меня-то уже как бы брали на телевидение, только справку надо было. И вот мой папа, будучи начальником, созвонился с Тувой, меня и подруг открепили. Жду справку и пробуюсь на диктора. А это так скучно, читать тексты, потом эти примитивные новости… Мне это очень не нравилось.
Тогда мне предлагают попробовать работать редактором. Тогда не было никаких журналистских отделений, тем более телевизионных, и брали людей после филфака. Передо мной 3 или 4 девочки сменились, не устроили. А тут организовывалась промышленная редакция, и нужен был человек, который знаком с экономикой, а я как раз инженер-экономист по образованию. И вот мне дают передачу про Героя советского союза Демина. Я очень этим увлеклась, подняла всех на ноги. А тогда проблемы с визуальным рядом были. У меня альбом был, папе подарили в годы войны. Я там картинок набрала, стихи выбрала, мать его встретила, в музей в его школу поехала, там материал и набрала. Сама вела, режиссер работал над текстом.
- Какие советы вы можете дать сегодняшним журналистам?
- Не стесняться, не выпендриваться, не модничать, не изображать из себя «фильди-мильди». Всегда надо проявлять интерес к человеку и его труду. Не изображала я из себя никогда журналистку, я была человеком, который совершенно не знает, что это. Важно писать дневники. Делать какие-то зарисовки, соображения по разному поводу записывать. Везде слушать, смотреть. Сейчас ведь большой поток информации, у нас такого не было. Не быть вялым и нахальным. Всегда быть настроенным на человека, уважать его. Никогда не стесняться своих недостатков.
- Вы смотрите новости сейчас?
- Я не смотрю телевизор, у нас «триколор», и он не дает Ульяновск.
Подготовила Светлана Карпухина, 12 декабря 2019 г.
